нельзя было прочитать ни возмущения, ни покорности. Говорил ли Риго, молчал ли, она смотрела на него из-под сдвинутых бровей все так же внимательно и так же напряженно, словно в ожидании чего-то неминуемого.
– Я употребил выражение «деликатно», ибо это и в самом деле было деликатно с моей стороны – удалиться, ничем не встревожив даму. Деликатность чувств наряду с изяществом манер – природное свойство Риго-Бландуа. Но, кроме того, это было и политично – не назначить дня следующего визита и заставить ожидать себя с некоторым смутным опасением. Ваш смиренный раб не чужд политики! О да, сударыня, он не чужд политики! Но мы отвлеклись в сторону. Итак, в один прекрасный день я имею удовольствие вновь посетить ваш дом. Я даю понять, что в моем распоряжении имеется нечто, и я готов это нечто продать; если же оно не будет куплено, то может серьезно скомпрометировать глубоко уважаемую мной даму. В подробности я не вхожу. Я называю свою цену – если не ошибаюсь, тысяча фунтов. Благоволите поправить меня, если я ошибся.
Вынужденная таким образом к ответу, она нехотя произнесла:
– Да, вы хотели получить тысячу фунтов.
– Теперь я хочу получить две. Оттяжки в таких делах всегда невыгодны. Но – я снова отвлекся. Нам не удается достигнуть согласия на этот счет; мы расстаемся, не сговорившись. Я шутник; таково одно из моих приятнейших свойств. Шутки ради я прячусь и даю повод к подозрениям в убийстве. Казалось бы, уже за одно то, чтобы избавиться от подобных подозрений, стоит заплатить половину назначенной суммы! Но вмешательство случая и ищеек вашего сынка портят мне игру как раз тогда, когда плод уже созрел (о чем, впрочем, знаете лишь вы и Флинтвинч). И вот, сударыня, я снова здесь, теперь уже в последний раз. Слышите? В последний раз!
Он постучал о боковую доску стола каблуками и, наглым взглядом ответив на движение бровей миссис Кленнэм, продолжал, уже без прежней издевательской вежливости:
– Постойте-ка! Начнем по порядку! Вот счет из гостиницы, по которому вы обязались уплатить. Через пять минут мы можем оказаться на ножах. Я не хочу откладывать, а то как бы вы меня потом не надули. Платите! Деньги на бочку!
– Флинтвинч, возьмите у него счет и уплатите, – сказала миссис Кленнэм.
Мистер Флинтвинч хотел было подойти, но Риго швырнул счет ему в лицо и заорал, протягивая руку:
– Платите! Раскошеливайтесь! Деньги на бочку!
Иеремия подхватил счет, взглянул на сумму налившимися кровью глазами, достал из кармана небольшой холщовый мешочек и отсчитал в протянутую руку деньги.
Риго побренчал монетами, взвесил их на ладони, подкинул в воздух, поймал, побренчал еще.
– Эта музыка для храброго Риго-Бландуа – что запах свежатины для тигра. Ну, сударыня? Ваша цена?
Он круто повернулся к ней, сжав в кулак руку с деньгами, как будто для удара.
– Я вам уже сказала и могу повторить еще раз: мы не так богаты, как вам кажется, а сумма, которую вы требуете, непомерно велика. В данное время я не имею возможности выплатить такую сумму, даже если бы очень желала.
– Если бы! – вскричал Риго. – Мне нравится это «если бы»! Уж не скажете ли вы, что не желаете?
– Я скажу то, что найду нужным, а не то, что вздумается вам.
– Так говорите же. Ну, живо! Желаете вы платить или нет? Говорите, а я уж буду знать, что мне делать.
Ответ был дан тем же ровным, размеренным голосом:
– Очевидно, к вам в руки попала какая-то бумага, которую мне, по всей вероятности, желательно вернуть.
Риго с громким хохотом забарабанил каблуками о стол и забренчал монетами.
– Еще бы! Я в этом не сомневаюсь!
– Возможно, эта бумага стоит того, чтобы заплатить за нее некоторую сумму. Но какую именно, я пока сказать не могу.
– Тысяча дьяволов! – прорычал Риго. – Я ведь дал вам неделю на размышление!
– Верно. Но я не намерена при моих скудных средствах – ибо мы, повторяю, скорей бедны, чем богаты, – не намерена назначать цену на то, чего я не видела и не знаю. Уже в третий раз я слышу от вас какие-то неопределенные намеки и угрозы. Говорите прямо, в чем дело, а нет – ступайте куда хотите и делайте что хотите. Лучше сразу быть растерзанной на части, чем оказаться мышью, с которой играет такая кошка.
Он так впился в нее своими слишком близко посаженными глазами, что казалось, два зловещих луча, пересекаясь, режут горбинку его носа. Наконец он сказал со своей адской улыбкой:
– Вы смелая женщина.
– Я решительная женщина.
– И вы всегда были такой. А? Верно, Флинтвинчик, она всегда была такой?
– Не отвечайте ему, Флинтвинч. Пусть скажет сейчас все, что может сказать, или же пусть идет и делает все, что может сделать. Ведь так мы с вами решили. Теперь его очередь решать.
Она не дрогнула под злобным взглядом Риго и не отвела своих глаз. Он смотрел на нее в упор, но ее лицо сохраняло выражение, застывшее на нем с первой минуты. Тогда он соскочил со стола, приставил к дивану стул, сел и, облокотясь на диван, коснулся ее руки. Ее глаза из-под сдвинувшихся бровей все так же настороженно смотрели в одну точку.
– Вам, стало быть, угодно, сударыня, чтобы я в этом тесном семейном кружке рассказал одну небольшую семейную историю, – сказал Риго, словно в предостережение поиграв своими гибкими пальцами по рукаву миссис Кленнэм. – Кстати, я несколько сведущ в медицине. Позвольте-ка ваш пульс.
Она не противилась. Он взял ее за руку и продолжал:
– Речь пойдет об одном странном браке, о не менее странном материнстве, о мести и об утаенной бумаге. Ай-ай-ай! Удивительно неровный пульс! Вдруг забился чуть не вдвое быстрее! Это связано с вашей болезнью, сударыня?
Она судорожным движением вырвала руку, но лицо ее оставалось спокойным. Риго улыбался своей обычной улыбкой.
– У меня жизнь всегда полна приключений. Люблю приключения, это мое природное свойство. Знавал я многих искателей приключений – любопытный народ, приятнейшее общество! Одному из них я обязан сведениями и доказательствами – слышите, дражайшая миссис Кленнэм, доказательствами! – касающимися забавной семейной истории, которую я собираюсь рассказать. Она вам очень понравится. Ба, да что же это я! У всякого рассказа должно быть название. Назовем его так: история одного дома. Нет, погодите. Домов много. Лучше так: история этого дома.
Откачнув стул назад и скрестив ноги в воздухе, он для равновесия опирался левой рукой на подлокотник дивана, а правой то поправлял волосы, то подкручивал усы, то поглаживал нос, но в каждом его движении было что-то зловещее; и, сохраняя эту развязную позу, время от времени похлопывая миссис Кленнэм по руке, чтобы подчеркнуть те или иные слова, наглый, бесцеремонный, хищный, жестокий, уверенный в собственной силе, он